Неужели
она и вправду не доверяла ему, или просто боялась его? Вопрос пылал в
уме Бишопа, все время пока он дожидался Марики, чтобы получить на него
ответ.
Его подбородок вздернулся.
- Я уходила, чтобы встретиться с отцом.
Все замелькало перед глазами Бишопа. Из всех вещей, которые могли случиться с ней, из всех мест куда она могла, отправится, она выбрала самое скверное - дом ее отца, в который он отчетливо просил не соваться без него. Без него.
Просил ведь. Не потребовал. Он просил - и довольно вежливо.
- Почему?
Она все еще держала в руках одеяло - оно прикрывало часть ее тела от его пристального взгляда, но он был, абсолютно обнаженным, перед нею. И все же именно она ощущала себя уязвимой. Словно ей было чего скрывать.
Когда он предполагал, что могло с ней произойти...
- Мне нужно было переговорить с ним с глазу на глаз. Ты же знаешь, что он не стал бы доверять тебе из-за твоей связи с Санти.
И она понимала, что он не станет доверять ее отцу из-за того, что он отрекся от собственной дочери, словно от беспородной дворняжки.
- На тебя могли напасть.
- Даже если бы мои люди знали, где меня искать, они не смогли бы организовать нападение так быстро. И они вряд ли могли бы предположить, что я поеду к своему отцу.
Она произнесла это так беспечно, так беззаботно. Он беспомощно ожидал ее, понимая, что даже если ей потребуется помощь он не в состоянии будет помочь ей.
- Твой отец, возможно, мог напасть на тебя. Ты понятия не имела, как прочны его связи с орденом.
- Если бы он собирался отдать меня ордену, он сделал бы это более просто и куда раньше.
Ее безразличие бесило его. Она так была уверенна, что способна была защититься самостоятельно, и ее не волновало, что он тут извелся, переживая за нее.
- Он мне ничуть не угрожал.
На самом деле опасность, исходящая от ее отца, имела более эмоциональную направленность. И от этого он точно желал бы защитить ее.
- Я не хотела, чтобы он знал, насколько мы с тобой близки, - пояснила она. - Как ты сам заметил, мы не знаем, как крепки его взаимосвязи с орденом.
Она была права, черт побери.
Когда он ничего не ответил, она улыбнулась ему.
- Я не хотела тебя сердить. Я оставила тебе записку.
- Ты написала, что отправляешься к своему отцу. Но не сказала, куда – наверное, для тебя не имело значения. Я волновался за тебя. А теперь я зол.
Марика смотрела на него с довольным выражением на лице и на ее губах играла еле заметная улыбка.
- Волновался? За меня?
Тихое рычание вырвалось из его груди, настолько тихое, что только он мог его расслышать.
- Иди сюда.
Она колебалась. Он сдернул одеяло и акробатическим кульбитом, уложил ее на кровать. Через секунду он уже был сверху нее, словно ястреб, схвативший мышь. Она не сопротивлялась - она бы и не смогла, даже если бы у нее было время. Она понимала, что ему нужно и, судя по ее реакции, она разделяла его намерение. Он прижал ее к матрацу, раздвинул ее бедра и устроился между ними.
- В следующий раз, - прорычал он, - дождись темноты.
Сначала, он набросился на нее ртом, облизывая и поглаживая языком, пока она не задохнулась в предчувствии кульминационного момента. Тогда он приподнялся и погрузился в нее так глубоко, как это только было возможно. Она обхватила ногами его поясницу, когда он опустил руку и обосновал большой палец на гладкой поверхности трепещущей выпуклости, скрывающейся между лепестками ее половых губ, ритмично поглаживая.
Возможно позже, он мог объяснить себе это как первобытный инстинкт - простой и понятный - но он понимал. Он просто перепугался за нее. А теперь он разозлился. Взять ее немедленно, потребовав ее беспрекословного подчинения было единственным в данный момент, что могло хоть как-то его успокоить.
Ему нравилось и одновременно претило то, что она была так независима, не нуждалась в его силе и защите. Когда же до нее, наконец, дойдет, что ему можно доверять? Что он сражается вместе с ней, а не против нее?
Когда она, наконец, поймет, что принадлежит ему? И он молил Бога, чтобы она никогда не догадалась, как много значит для него - сколько власти имела над ним.
Она тоже его желала, в этом он был абсолютно уверен. Марика издавала томные стоны в такт его движения. В первые с того момента, как она ушла он мог ощутить, что владеет контролем над ситуацией, неистово погружаясь в нее.
Они слились в мощном дрожащем объятии, в результате которого какое-то время они не были способны произнести ни слова.
- Ты же понимаешь, - произнесла она позже, уткнувшись губами ему в шею, - что я не отношусь к этому, как к наказанию?
- Я не собирался наказывать тебя, - ответил он осевшим голосом. - Я просто хотел, чтобы ты научилась мне доверять.
Приподняв голову, она внимательно смотрела ему в глаза. Он достойно встретил ее взгляд. Наконец, она кивнула, растерянное выражение мелькнуло на ее лице и тут же исчезло.
- Прости, что заставила тебя волноваться. Я постараюсь так больше не делать.
- Хорошо.
Она все еще изучала его. Было очевидно, что ей есть еще чего добавить.
- Никто прежде не волновался за меня - за исключением Буники.
- Я не в состоянии защитить тебя днем, как бы этого не хотел.
Он промолчал о том, каким беспомощным ощущал себя, как собирался рискнуть выйти на солнечный свет, чтобы отыскать ее. Ему следовало закончить этот разговор. Переживания и желание защитить были свойственны людям, испытывающим довольно глубокие чувства, когда трудно представить себе жизнь без этого человека.
И любая бы женщина на ее месте обязательно бы развила беседу, о ее защите, Марика просто взяла то, что он ей предложил. Как не странно Бишоп был даже несколько разочарован, что она не стала говорить о глубине чувств. Она просто склонилась и нежно поцеловала его в губы.
- Я не особо нуждаюсь в твоем беспокойстве и защите, но мне нравиться осознавать, что у меня есть и то и другое. Поскольку я предлагаю собственное взамен.
Спорить было не о чем, поскольку она не отринула это. И сколько бы он не отрицал это, ему нравилось знать, что она ощущает нечто подобное к нему. Так что тон просто поцеловал ее в спину, позволив разногласиям и недомолвкам этого дня улетучиться.
Опершись на локоть, четко копируя ее позицию, он играл с ее локонами, пропуская пряди сквозь пальцы.
- Расскажи, как прошла встреча с отцом.
Она рассказала. Если она и упустила что-то, похоже, его это не слишком заботило. Он никак не мог поверить в то, что она ему рассказала.
- Они пленили Темпла?
Марика кивнула.
- Мой отец говорит, что да. И у меня нет оснований ему не верить.
Какой же силой должен обладать этот орден, если им удалось пленить Темпла? Он был самым мощным из них. Сравниться с ним мог, разве что Шапель, поскольку был быстрее, и Бишоп непосредственно. Санти был немного хитрее, Рэйгн более предприимчивым, но Темпл всегда оставался их лидером. Они всегда охотно следовали за ним, и он ни разу их не подвел.
Мысль о том, что кому-то - сколько бы их не было - удалось захватить его, вызывало у Бишопа устойчивое ощущение дискомфорта.
Если им удалось захватить Тэмпла, они в состоянии пленить любого из них.
Молинэуксу было известно это? А Шапелю? Как они намерены поступить со всем этим?
Пальцы Марики нежно ласкали его бедро. Он прикрыл глаза, сосредоточившись на ее прикосновении. Как по волшебству, все его терзания тут же улетучились.
- Я понимаю, что ты должен уехать, чтобы отыскать своего друга.
Он нахмурился, поняв, что она предположила, что он собирается оставить ее.
- Спасибо, но я не оставлю тебя одну, особенно после того, что произошло с Темплом. В добавок ко всему, они, скорее всего, на это и рассчитывают. И я никуда не пойду, пока не получу известий, что Темплу действительно нужна моя помощь.
- Но мой отец...
- Член этого ордена, - напомнил он ей. - Он мог быть очень даже связан с нападением на тебя. Я не намерен воспользоваться помощью твоего отца, какого бы рода она не была.
В ее взгляде отразилась боль.
- Может, он был действительно искренним.
- Если ты и вправду в это веришь, дерзай.
Он старался, чтобы это прозвучало не так грубо, но не слишком преуспел в этом.
- Я не доверяю ему настолько, чтобы вручить ему наши судьбы, вскоре я сам позабочусь о нас обоих.
- Он поделился со мной информацией.
Теперь она тоже нахмурилась.
- Почему ты настолько подозрителен?
Вздохнув, Бишоп придвинулся и накрутил на палец ее локон. Ему очень не хотелось, объяснять ей вполне очевидные вещи.
- Марика, будь разумной. Если бы это был кто-то другой, а не твой отец, ты стала бы доверять ему?
Она отвела взгляд, но ее надутые губы выдали ее мысли.
- Я знаю, как желанно для тебя его расположение, полукровка, но не позволяй этому притупить твой инстинкт.
Она кивнула, все еще не решаясь, встретится с ним взглядом. Он мягко настаивал.
- Что тебе говорит собственный инстинкт?
Прошло несколько мгновений, прежде чем она подняла на него сердитый взгляд.
- Что он принял меня в свою жизнь слишком быстро для человека, не желавшего иметь со мною ничего общего.
Он с трудом сдержал улыбку. Он не хотел, чтобы она подумала, что он насмехается над болью, которую она испытывает.
- Умница.
- Мой отец так же сказал, что я интересую орден из-за крови Санти.
Ее голос подрагивал и казался взволнованным.
- Я нужна им по той же причине, по которой они пленили Темпла. Я и этому не должна верить?
Если бы слово могло сбить с ног, она бы отправила его в нокаут.
- Нет. Конечно, нет.
Ответ получился сухим, поскольку ему было трудно его сформулировать
Какая бы кровь не бежала в его венах, он вцепится в горло любому, кто попытается навредить Марике.
- Они не получат тебя, - пообещал он.
Стоило поразмыслить над тем, хотели ли они убить ее, или теневые существа им нужны были живьем. Но они сосредоточились конкретно на них, тех кто испил непосредственно из чаши с сутью Лилит. Это было слишком избирательно, и вряд ли они удовлетворились бы обычным убийством.
Христос, Темпл же являлся хранителем чаши Грааля. Орден и ее захватил? Что они намеревались сотворить с подобной силой? Их предшественниками были Тамплиеры, хранившие ее в тайне много лет, пока Бишоп со своими друзьями не отыскали ее. Что они собирались сделать, заполучив ее обратно? Что они намеревались сделать с теми, кто выкрал ее?
Ему нужно связаться с Молинеуком, а тот свяжется с Шапелем. Возможно, Молинеукс сумеет связаться с Рейгоном и Санти. А потом Бишоп отписал бы Аноре, сообщив, что ему не удалось отыскать ее брата, и что все это оказалось, куда более запутанно и угрожающе, чем они предполагали.
Рука Марики коснулась его щеки. Ее пальцы были легкими и мягкими, и все же он ощущал тяжесть на сердце от этого прикосновения.
- Ты понимаешь теперь, почему мне было необходимо повидаться с ним один на один? Он не рассказал бы ничего этого, если бы ты был со мною.
- Конечно. Прости.
Было проще сказать ей то, что ей хочется слышать, чем доказывать ей, что ее отец все равно бы узнал о нем, в независимости что бы она ему сказала. Он знал, потому что его соратники уже сообщили ему о том, что его дочь спуталась с Бишопом.
Они пытались играть с ним, склоняя поступить так, как им выгодно используя его слабости.
Вскоре они узнают, что его не так уж и просто согнуть.
***
Бишоп не должен удерживать Марику. Она отдала ему, все, что имела - и он требует большего.
- Жестче, - командовал он.
Он даже не вспотел, мужлан. Марика же напротив, вся покрылась испариной, и ее дыхание сбилось.
- Хватит, пожалуйста.
Она уперлась ладонями в бедра и согнулась вперед, пытаясь, восстановить дыхание.
- Я сдаюсь.
Он оказался рядом с ее лицом, она даже не успела моргнуть.
- Нет. Ты сделаешь это. Жестче. Давай!
Она выпрямилась и сделала выпад, но он с легкостью избежал удара.
- Что, черт возьми, происходит? Твоя бабушка, и то бы могла драться лучше.
- Тогда иди и сражайся с нею.
Она была сыта этим подвалом по горло - столь же чистым и благоустроенным, как и все остальное. Она была голодна, и ей требовалось принять ванну. Больше всего ей хотелось, чтобы Бишоп успокоился и прекратил ее мучить. Он, наверное, решил отомстить, таким образом, за перенесенные им мучения. Он собирался уморить ее.
Он ткнул ее в грудь. Она проигнорировала это, не взирая на сильное желание пнуть его в ответ.
- Мы тренируемся не более трех часов, Марика.
Он похлопал ее по щеке.
- Неужели ты уже выдохлась?
Она понимала, к чему он клонит. Он дразнил ее. Но ей было все равно. Она откинула его руку.
- Оставь меня в покое.
- Еще десять минут.
Он встал на пути между нею и лестницей.
- Продолжим еще на десять минут, и все закончится.
Боже, если бы его остановила потеря ее сознания, она упала бы в обморок прямо сейчас.
- Я закончила.
Он нахмурился.
- Ты полагаешь, что орден будет считаться с твоей усталостью? Нет. Ты полагаешь, что другие вампиры или твои бывшие друзья остановятся, как только ты решишь закончить? Ты закончишь, когда я скажу тебе об этом, а я говорю, что это произойдет через десять минут.
Боже, он был неподражаем. Ее кулаки чесались вписаться в этот самонадеянный рот, чтобы заставить его заткнуться.
- Я сама принимаю решения, когда мне закончить. Я. Сама.
- Я отвезу тебя к Санти.
Ее голова так быстро обернулась, что удивительно как это выдержала ее шея.
- Что?
Бишоп усмехался, даже не пытаясь скрыть этого.
- Сражайся со мною так, словно вся твоя жизнь зависит от того, свяжусь ли я с Санти, чтобы сказать, что ты желаешь повидаться с ним.
Она молча смотрела на него. Ее потребность - ее разборки - в поисках Санти, отступили на второй план по сравнению с желанием выжить. Она почти поверила, что не сможет отыскать его. Она даже поверила в то, что Бишоп действительно не знает, где он находится.
- Ты свяжешься?
Бишоп кивнул, довольный эффектом, произведенным его словами.
- Теперь сражайся.
Марика сделала резкий выпад в его сторону.
- Ты сказал мне, что не знаешь, где он, ублюдок!
- Я и не знаю.
Он увернулся от очередного выпада.
- Но у меня остается возможность связаться с ним. Кажется, это тебя рассердило?
Чертовски правильное замечание. Он увернулся от множества ее ударов, но ей все-таки удалось нанести один прямо в голову, не достаточно сильный, чтобы опрокинуть его, но достаточно весомый, чтобы изо рта на который он пришелся, потекла кровь.
Он усмехнулся ей, вытирая тыльной стороной ладони кровь с рассеченной губы.
- Это все на что ты способна?
Рыча, она напала снова. Он дрался с ней в полсилы, но не в этом случае. Что относительно нее, то ярость помогла развернуться ее истиной силе.
Не имело значение, что он достаточно доверял ей, чтобы связаться с Санти, если он унесет эту информацию с собой в могилу. Он позволял ей себя мучить, отдать Армитэджу, лишь бы защитить своего друга.
Она была в ярости - и не мудрено. Он проявлял к Санти больше лояльность, чем к ней.
Нет, не в ярости. Она ощущала ревность. Ревновала к вампиру, который был знаком с ее матерью, а ей не выпало подобного шанса, вампиру за которого Бишоп был готов умереть. Что такое Санти совершил, чтобы заслужить подобное отношение? Если уж он такой расчудесный, почему он ни разу не навестил ее?
Чем больше он ускользал от нее, тем злее она становилась. Гнев разжигал огонь в ее крови. Вскоре ее кулаки мелькали настолько быстро, что даже Бишоп утратил свою самодовольную улыбку. Ему теперь тоже пришлось потрудиться, чтобы избегать ее ударов. Ему пришлось защищаться.
Настала ее очередь злорадствовать. Но эта мысль продержалась не более двух секунд. Когда ее колено попало Бишопу в пах, он инстинктивно заблокировал удар и нанес ответный, такой сокрушительной силы, что ее тело приземлилось в середине подвала. Она приземлилась на спину, сильно приложившись головой о пол, от чего искры посыпались из ее глаз.
Плата за самоуверенность.
Бишоп оказался возле нее уже через секунду, с испуганным выражением на лице.
- Марика? Любимая, прости меня. Марика? Скажи хоть что-нибудь.
Она улыбнулась ему сквозь пляшущие зайчики перед глазами.
- Любимая мне нравится больше, чем полукровка.
И затем темнота поглотила ее.
***
Она очнулась на кровати. Они так много времени проводили в постели - не то чтобы Марика возражала против этого, но Бишоп был прав, заметив, что ей не стоит позволять собственным эмоциям брать над собою верх. А со всем, что было связано с Бишопом, были сплошные эмоции.
Сплошные эмоции, думала она, прикасаясь рукой к тому месту, куда пришелся его удар.
Она сама была виновата - ей настолько хотелось ощутить хоть какую-то связь с матерью - это мешало сосредоточиться на борьбе. Она не могла обвинить его в том, как он отреагировал на ее подлый выпад.
- Приложи это.
Она посмотрела на него одним глазом. Другой не желал открываться вовсе. Он выглядел бледным и напряженным - с примесью чего-то вроде вины. Ему не было это свойственно, хотя ей показалось, что таким он кажется моложе, особенно когда он так смущался, как сейчас.
Она взяла у него сверток. Он оказался холодным – лед, обернутый в ткань. Было немного больно, когда она поднесла его к лицу, но это должно было помочь.
- Спасибо.
Как и любая рана на ней и эта заживет довольно быстро.
Краем своего здорового глаза она заметила тарелку с бутербродом и стакан молока. Должно быть Флориа приготовила. Как и ее бабушка, домоправительница считала, что еда способна многое поправить. Ее живот заурчал. Как только она поймет, что в состоянии открыть рот, то непременно тут же засунет в него этот бутерброд.
Он присел на краю кровати. На нем была та же самая рубашка и брюки, в которых они тренировались - ничего фешенебельного. Он тревожно откинул волосы назад, его губы были плотно сжаты, он внимательно наблюдал за ней. Он выглядел настолько... обеспокоенным.
- Мне нравится смотреть на тебя даже одним глазом, - сказала она, слегка улыбнувшись.
Он улыбнулся в ответ и черты его лица приобрели более привычное выражение.
- Я так сожалею, что причинил тебе боль.
Она пожала плечами и вздрогнула, поскольку мешочек со льдом скользнул по больному месту.
- Я скоро поправлюсь. Мне доставалось от вампиров и прежде. Правда, я не припомню, чтобы так основательно, но это наверно потому, что ты такой старый.
Он вскинул в удивлении бровь.
- Надеюсь, это был комплимент? Поскольку прозвучало это ужасно.
Марика хихикнула. Не ужаснее того, что ты сотворил, черт побери.
- Я имела в виду твою силу.
- Мне следовало быть осторожнее.
- Мне не следовало метить туда... куда я намеревалась. Это было подло.
Улыбка заиграла на его губах.
- Зато эффективно.
- Ты то как... надеюсь, все обошлось?
Он с трудом подавил смех. Он был так прекрасен, когда веселился.
- В лучшем виде, спасибо.
Это принесло облегчение.
- Почему ты куда сильнее, чем обычные вампиры?
- Моя кровь, - прозвучал простой ответ. - Мы пили из Чаши Кровавого Грааля. Сущность вампира, вошедшая в нас, была достаточно чиста, не прошедшая сквозь человеческие вены. Кроме самой Лилит, которую изгнали, когда ангелы пали, мы вампиры с самой чистой кровью, по крайней мере, так считается.
Это казалось внушающим страх наследием.
- Ты когда-нибудь использовал свои возможности по полной?
Он покачал головой.
- Насколько я знаю, это случается только тогда, когда мы становимся дикими - как тогда, когда я напал на тебя. Ты можешь понять, почему мы не позволяем этому часто случаться.
Да, она понимала.
Бишоп продолжил:
- Все, что нам известно о нас, мы вычитали из древних текстов. Есть еще какие-то вещи, которые я предположительно могу сделать, но я сомневаюсь по этому поводу.
И она являлась вторым поколением, с некоторой примесью человеческой крови. Не удивительно, что ей так легко было сражаться с новорожденными вампирами.
- Ты когда-нибудь жалел, что нашел это?
Его смех прозвучал довольно резко.
- Конечно. Но не в последнее время, однако.
Румянец расцвел на ее щеках под его взглядом. Как он мог на нее так смотреть, когда ее лицо было так обезображено, для нее оставалось тайной но, несомненно, ей нравилось как он на нее смотрел.
- Марика, тебе больно?
Она покачала головой, призывая сердце и легкие возобновить их жизнедеятельность.
- Нет, не. Ничего такого, Бишоп, честно.
Просто я только что поняла, что люблю тебя, а так ничего.
Понятное дело, что он ей не поверил. Она решила сменить тему.
- Теперь ты свяжешься с Санти?
Он кивнул.
- Я дал слово, и я сдержу его.
- Спасибо.
Она отложила лед - ее лицо настолько замерзло, что от этого болело еще сильнее - и взяла бутерброд. Она поставила тарелку себе на колени, и стала отламывать от него небольшие кусочки хлеба с мясом, и запихивать их себе в рот. Жевание почти не причиняло боли. А может, она потихоньку начала выздоравливать.
- Как ты думаешь, я ему понравлюсь? - Спросила она.
Этот вопрос заставил напрячься ее горло. Это так много значило для нее - гораздо больше, чем она могла себе представить. Ее мать любила его. Он мог рассказать ей о том, чего она не могла знать. Он мог рассказать ей о Бишопе - какой он был, в той человеческой жизни.
- Он полюбит тебя.
Он ответил это настолько уверено, что сердце Марики дрогнуло. Бишоп любил ее? Ну, хоть немного? Или просто беспокоился, что ее отец навредит ей, когда она сбежала? Не предполагал ли он, что она сговорилась со своим отцом, чтобы схватить его?
- Ты доверяешь мне? - Какой смысл гадать, когда можно просто спросить.
Он нахмурился
- Я полагал, что мы уже разобрались, и пришли к выводу, что я тебе доверяю.
- Я знаю, но разве тебе не приходило в голову, что мы с моим отцом задумали...
Темная бровь удивленно поползла вверх.
- В смысле подозреваю ли я тебя в организации против меня заговора?
Она кивнула.
- Любимая, ты слишком искренняя, чтобы сделать подобное. Тебе было бы проще убить меня при первом удобном случае, и все дела.
Он был прав. И ей безумно нравилось, когда он называл ее "любимой".
- "Ждать и догонять" - две вещи, которые я действительно не могу себе позволить.
Его улыбка исчезла.
- Мне жаль, что я не могу оградить тебя от всего этого
- Оградить? - Она оторвала большой кусок от своего Бутерброда, и предложила ему.
Он покачал головой, и она засунула себе его в рот.
- Как? Зачем?
- Если бы у меня была возможность, я сделал бы так, чтобы ты жила с матерью и отцом, который никогда не покидал тебя. Никогда не оставлял тебя. Ты считала бы вампиров легендами, ходила бы в красивых платьях, имела бы сотню поклонников претендующих на твое сердце.
К ее удивлению, слезы навернулись у нее на глазах.
- Это так мило.
Он забыл сказать, каким образом он тогда вписался бы во все это.
Он пожал плечами.
- Я сделал бы так, если бы мог. Но тогда мы никогда бы не встретились.
Улыбка почти погасла на ее лице.
- И ты была бы в безопасности и не сидела бы здесь с лицом, половина из которого сплошной синяк.
Она отложила бутерброд, у нее внезапно пропал аппетит.
- Но я никогда бы не узнала тебя.
Усмешка на его красивых губах казалась в лучшем случае самоуничижительной.
- Я полагаю, что, учитывая данные обстоятельства, это и не так уж и плохо, не так ли?
- Да.
- Марика... - он отвел взгляд.
- Ты хотел бы, чтобы меня не было в твоей жизни, Бишоп? Если ты хочешь, чтобы я исчезла из нее, просто скажи.
Ее горло перехватило, затрудняя словам выход.
- Я просто уйду, тебе не стоит об этом волноваться.
Он качнулся, утратив свое обычное изящество.
Он обхватил ее и потянул к себе на колени, с таким выражение на лице, от которого у нее перехватило дыхание, и тепло разлилось внутри.
- Если ты сбежишь, я выслежу тебя.
Он прорычал это словно клятву.
- На этой земле нет места, где я не смог бы разыскать тебя.
О Боже. С тем же успехом он мог заявить ей, что она принадлежит ему. Ей стоит остудить его пыл. Она никому, кроме себя, не принадлежала, и стоит ему напомнить об этом
Она взглянула ему прямо в глаза.
- Я никуда не намерена уходить.
Его губы набросились на нее, сокрушая ее решительность. Она застонала.
Бишоп отстранился.
- Я причиняю тебе боль?
- Да, - выдохнула она, обвивая руками его шею. - Не останавливайся.
***
Виктор Армитэдж исчезал. Исчезал так стремительно, что от него самого почти ничего не осталось.
Лучше бы он умер, упав с лестницы. Однако он получил только несколько переломов. Его так наказывали за то, что он не справился с Дампиром? Они будут мучить его, пока он не иссякнет, а затем просто убьют? Сколько еще это может продолжаться? Сколько еще он способен будет выдержать? И что еще более важно, что он мог сделать, чтобы, наконец, этот ужас закончился? Он просто хотел, чтобы все это закончилось. Он даже молился об этом. Он старательно молился. Вампиры, охранявшие его, смеялись всякий раз, когда слышали, как он обращается к Богу. Теперь он это делал про себя, хотя некоторые фразы выходили не совсем по-христиански.
Он не видел Максвела с тех самых пор, как старый ублюдок столкнул его с лестницы. Он первому перегрызет ему горло, если когда-нибудь вырвется из этой темницы. Он собирался убивать его медленно, наслаждаясь каждым моментом своей мести.
Потом наступит очередь Дампира, этой маленькой стервы. Если бы он не связался с нею, ему бы не пришлось сейчас так страдать. Больше он не станет убегать, как прежде.
Да, от него прежнего почти ничего не осталось, и это чертовски пугало его. Они не убивали его. Они творили нечто, куда более худшее.
Его подбородок вздернулся.
- Я уходила, чтобы встретиться с отцом.
Все замелькало перед глазами Бишопа. Из всех вещей, которые могли случиться с ней, из всех мест куда она могла, отправится, она выбрала самое скверное - дом ее отца, в который он отчетливо просил не соваться без него. Без него.
Просил ведь. Не потребовал. Он просил - и довольно вежливо.
- Почему?
Она все еще держала в руках одеяло - оно прикрывало часть ее тела от его пристального взгляда, но он был, абсолютно обнаженным, перед нею. И все же именно она ощущала себя уязвимой. Словно ей было чего скрывать.
Когда он предполагал, что могло с ней произойти...
- Мне нужно было переговорить с ним с глазу на глаз. Ты же знаешь, что он не стал бы доверять тебе из-за твоей связи с Санти.
И она понимала, что он не станет доверять ее отцу из-за того, что он отрекся от собственной дочери, словно от беспородной дворняжки.
- На тебя могли напасть.
- Даже если бы мои люди знали, где меня искать, они не смогли бы организовать нападение так быстро. И они вряд ли могли бы предположить, что я поеду к своему отцу.
Она произнесла это так беспечно, так беззаботно. Он беспомощно ожидал ее, понимая, что даже если ей потребуется помощь он не в состоянии будет помочь ей.
- Твой отец, возможно, мог напасть на тебя. Ты понятия не имела, как прочны его связи с орденом.
- Если бы он собирался отдать меня ордену, он сделал бы это более просто и куда раньше.
Ее безразличие бесило его. Она так была уверенна, что способна была защититься самостоятельно, и ее не волновало, что он тут извелся, переживая за нее.
- Он мне ничуть не угрожал.
На самом деле опасность, исходящая от ее отца, имела более эмоциональную направленность. И от этого он точно желал бы защитить ее.
- Я не хотела, чтобы он знал, насколько мы с тобой близки, - пояснила она. - Как ты сам заметил, мы не знаем, как крепки его взаимосвязи с орденом.
Она была права, черт побери.
Когда он ничего не ответил, она улыбнулась ему.
- Я не хотела тебя сердить. Я оставила тебе записку.
- Ты написала, что отправляешься к своему отцу. Но не сказала, куда – наверное, для тебя не имело значения. Я волновался за тебя. А теперь я зол.
Марика смотрела на него с довольным выражением на лице и на ее губах играла еле заметная улыбка.
- Волновался? За меня?
Тихое рычание вырвалось из его груди, настолько тихое, что только он мог его расслышать.
- Иди сюда.
Она колебалась. Он сдернул одеяло и акробатическим кульбитом, уложил ее на кровать. Через секунду он уже был сверху нее, словно ястреб, схвативший мышь. Она не сопротивлялась - она бы и не смогла, даже если бы у нее было время. Она понимала, что ему нужно и, судя по ее реакции, она разделяла его намерение. Он прижал ее к матрацу, раздвинул ее бедра и устроился между ними.
- В следующий раз, - прорычал он, - дождись темноты.
Сначала, он набросился на нее ртом, облизывая и поглаживая языком, пока она не задохнулась в предчувствии кульминационного момента. Тогда он приподнялся и погрузился в нее так глубоко, как это только было возможно. Она обхватила ногами его поясницу, когда он опустил руку и обосновал большой палец на гладкой поверхности трепещущей выпуклости, скрывающейся между лепестками ее половых губ, ритмично поглаживая.
Возможно позже, он мог объяснить себе это как первобытный инстинкт - простой и понятный - но он понимал. Он просто перепугался за нее. А теперь он разозлился. Взять ее немедленно, потребовав ее беспрекословного подчинения было единственным в данный момент, что могло хоть как-то его успокоить.
Ему нравилось и одновременно претило то, что она была так независима, не нуждалась в его силе и защите. Когда же до нее, наконец, дойдет, что ему можно доверять? Что он сражается вместе с ней, а не против нее?
Когда она, наконец, поймет, что принадлежит ему? И он молил Бога, чтобы она никогда не догадалась, как много значит для него - сколько власти имела над ним.
Она тоже его желала, в этом он был абсолютно уверен. Марика издавала томные стоны в такт его движения. В первые с того момента, как она ушла он мог ощутить, что владеет контролем над ситуацией, неистово погружаясь в нее.
Они слились в мощном дрожащем объятии, в результате которого какое-то время они не были способны произнести ни слова.
- Ты же понимаешь, - произнесла она позже, уткнувшись губами ему в шею, - что я не отношусь к этому, как к наказанию?
- Я не собирался наказывать тебя, - ответил он осевшим голосом. - Я просто хотел, чтобы ты научилась мне доверять.
Приподняв голову, она внимательно смотрела ему в глаза. Он достойно встретил ее взгляд. Наконец, она кивнула, растерянное выражение мелькнуло на ее лице и тут же исчезло.
- Прости, что заставила тебя волноваться. Я постараюсь так больше не делать.
- Хорошо.
Она все еще изучала его. Было очевидно, что ей есть еще чего добавить.
- Никто прежде не волновался за меня - за исключением Буники.
- Я не в состоянии защитить тебя днем, как бы этого не хотел.
Он промолчал о том, каким беспомощным ощущал себя, как собирался рискнуть выйти на солнечный свет, чтобы отыскать ее. Ему следовало закончить этот разговор. Переживания и желание защитить были свойственны людям, испытывающим довольно глубокие чувства, когда трудно представить себе жизнь без этого человека.
И любая бы женщина на ее месте обязательно бы развила беседу, о ее защите, Марика просто взяла то, что он ей предложил. Как не странно Бишоп был даже несколько разочарован, что она не стала говорить о глубине чувств. Она просто склонилась и нежно поцеловала его в губы.
- Я не особо нуждаюсь в твоем беспокойстве и защите, но мне нравиться осознавать, что у меня есть и то и другое. Поскольку я предлагаю собственное взамен.
Спорить было не о чем, поскольку она не отринула это. И сколько бы он не отрицал это, ему нравилось знать, что она ощущает нечто подобное к нему. Так что тон просто поцеловал ее в спину, позволив разногласиям и недомолвкам этого дня улетучиться.
Опершись на локоть, четко копируя ее позицию, он играл с ее локонами, пропуская пряди сквозь пальцы.
- Расскажи, как прошла встреча с отцом.
Она рассказала. Если она и упустила что-то, похоже, его это не слишком заботило. Он никак не мог поверить в то, что она ему рассказала.
- Они пленили Темпла?
Марика кивнула.
- Мой отец говорит, что да. И у меня нет оснований ему не верить.
Какой же силой должен обладать этот орден, если им удалось пленить Темпла? Он был самым мощным из них. Сравниться с ним мог, разве что Шапель, поскольку был быстрее, и Бишоп непосредственно. Санти был немного хитрее, Рэйгн более предприимчивым, но Темпл всегда оставался их лидером. Они всегда охотно следовали за ним, и он ни разу их не подвел.
Мысль о том, что кому-то - сколько бы их не было - удалось захватить его, вызывало у Бишопа устойчивое ощущение дискомфорта.
Если им удалось захватить Тэмпла, они в состоянии пленить любого из них.
Молинэуксу было известно это? А Шапелю? Как они намерены поступить со всем этим?
Пальцы Марики нежно ласкали его бедро. Он прикрыл глаза, сосредоточившись на ее прикосновении. Как по волшебству, все его терзания тут же улетучились.
- Я понимаю, что ты должен уехать, чтобы отыскать своего друга.
Он нахмурился, поняв, что она предположила, что он собирается оставить ее.
- Спасибо, но я не оставлю тебя одну, особенно после того, что произошло с Темплом. В добавок ко всему, они, скорее всего, на это и рассчитывают. И я никуда не пойду, пока не получу известий, что Темплу действительно нужна моя помощь.
- Но мой отец...
- Член этого ордена, - напомнил он ей. - Он мог быть очень даже связан с нападением на тебя. Я не намерен воспользоваться помощью твоего отца, какого бы рода она не была.
В ее взгляде отразилась боль.
- Может, он был действительно искренним.
- Если ты и вправду в это веришь, дерзай.
Он старался, чтобы это прозвучало не так грубо, но не слишком преуспел в этом.
- Я не доверяю ему настолько, чтобы вручить ему наши судьбы, вскоре я сам позабочусь о нас обоих.
- Он поделился со мной информацией.
Теперь она тоже нахмурилась.
- Почему ты настолько подозрителен?
Вздохнув, Бишоп придвинулся и накрутил на палец ее локон. Ему очень не хотелось, объяснять ей вполне очевидные вещи.
- Марика, будь разумной. Если бы это был кто-то другой, а не твой отец, ты стала бы доверять ему?
Она отвела взгляд, но ее надутые губы выдали ее мысли.
- Я знаю, как желанно для тебя его расположение, полукровка, но не позволяй этому притупить твой инстинкт.
Она кивнула, все еще не решаясь, встретится с ним взглядом. Он мягко настаивал.
- Что тебе говорит собственный инстинкт?
Прошло несколько мгновений, прежде чем она подняла на него сердитый взгляд.
- Что он принял меня в свою жизнь слишком быстро для человека, не желавшего иметь со мною ничего общего.
Он с трудом сдержал улыбку. Он не хотел, чтобы она подумала, что он насмехается над болью, которую она испытывает.
- Умница.
- Мой отец так же сказал, что я интересую орден из-за крови Санти.
Ее голос подрагивал и казался взволнованным.
- Я нужна им по той же причине, по которой они пленили Темпла. Я и этому не должна верить?
Если бы слово могло сбить с ног, она бы отправила его в нокаут.
- Нет. Конечно, нет.
Ответ получился сухим, поскольку ему было трудно его сформулировать
Какая бы кровь не бежала в его венах, он вцепится в горло любому, кто попытается навредить Марике.
- Они не получат тебя, - пообещал он.
Стоило поразмыслить над тем, хотели ли они убить ее, или теневые существа им нужны были живьем. Но они сосредоточились конкретно на них, тех кто испил непосредственно из чаши с сутью Лилит. Это было слишком избирательно, и вряд ли они удовлетворились бы обычным убийством.
Христос, Темпл же являлся хранителем чаши Грааля. Орден и ее захватил? Что они намеревались сотворить с подобной силой? Их предшественниками были Тамплиеры, хранившие ее в тайне много лет, пока Бишоп со своими друзьями не отыскали ее. Что они собирались сделать, заполучив ее обратно? Что они намеревались сделать с теми, кто выкрал ее?
Ему нужно связаться с Молинеуком, а тот свяжется с Шапелем. Возможно, Молинеукс сумеет связаться с Рейгоном и Санти. А потом Бишоп отписал бы Аноре, сообщив, что ему не удалось отыскать ее брата, и что все это оказалось, куда более запутанно и угрожающе, чем они предполагали.
Рука Марики коснулась его щеки. Ее пальцы были легкими и мягкими, и все же он ощущал тяжесть на сердце от этого прикосновения.
- Ты понимаешь теперь, почему мне было необходимо повидаться с ним один на один? Он не рассказал бы ничего этого, если бы ты был со мною.
- Конечно. Прости.
Было проще сказать ей то, что ей хочется слышать, чем доказывать ей, что ее отец все равно бы узнал о нем, в независимости что бы она ему сказала. Он знал, потому что его соратники уже сообщили ему о том, что его дочь спуталась с Бишопом.
Они пытались играть с ним, склоняя поступить так, как им выгодно используя его слабости.
Вскоре они узнают, что его не так уж и просто согнуть.
***
Бишоп не должен удерживать Марику. Она отдала ему, все, что имела - и он требует большего.
- Жестче, - командовал он.
Он даже не вспотел, мужлан. Марика же напротив, вся покрылась испариной, и ее дыхание сбилось.
- Хватит, пожалуйста.
Она уперлась ладонями в бедра и согнулась вперед, пытаясь, восстановить дыхание.
- Я сдаюсь.
Он оказался рядом с ее лицом, она даже не успела моргнуть.
- Нет. Ты сделаешь это. Жестче. Давай!
Она выпрямилась и сделала выпад, но он с легкостью избежал удара.
- Что, черт возьми, происходит? Твоя бабушка, и то бы могла драться лучше.
- Тогда иди и сражайся с нею.
Она была сыта этим подвалом по горло - столь же чистым и благоустроенным, как и все остальное. Она была голодна, и ей требовалось принять ванну. Больше всего ей хотелось, чтобы Бишоп успокоился и прекратил ее мучить. Он, наверное, решил отомстить, таким образом, за перенесенные им мучения. Он собирался уморить ее.
Он ткнул ее в грудь. Она проигнорировала это, не взирая на сильное желание пнуть его в ответ.
- Мы тренируемся не более трех часов, Марика.
Он похлопал ее по щеке.
- Неужели ты уже выдохлась?
Она понимала, к чему он клонит. Он дразнил ее. Но ей было все равно. Она откинула его руку.
- Оставь меня в покое.
- Еще десять минут.
Он встал на пути между нею и лестницей.
- Продолжим еще на десять минут, и все закончится.
Боже, если бы его остановила потеря ее сознания, она упала бы в обморок прямо сейчас.
- Я закончила.
Он нахмурился.
- Ты полагаешь, что орден будет считаться с твоей усталостью? Нет. Ты полагаешь, что другие вампиры или твои бывшие друзья остановятся, как только ты решишь закончить? Ты закончишь, когда я скажу тебе об этом, а я говорю, что это произойдет через десять минут.
Боже, он был неподражаем. Ее кулаки чесались вписаться в этот самонадеянный рот, чтобы заставить его заткнуться.
- Я сама принимаю решения, когда мне закончить. Я. Сама.
- Я отвезу тебя к Санти.
Ее голова так быстро обернулась, что удивительно как это выдержала ее шея.
- Что?
Бишоп усмехался, даже не пытаясь скрыть этого.
- Сражайся со мною так, словно вся твоя жизнь зависит от того, свяжусь ли я с Санти, чтобы сказать, что ты желаешь повидаться с ним.
Она молча смотрела на него. Ее потребность - ее разборки - в поисках Санти, отступили на второй план по сравнению с желанием выжить. Она почти поверила, что не сможет отыскать его. Она даже поверила в то, что Бишоп действительно не знает, где он находится.
- Ты свяжешься?
Бишоп кивнул, довольный эффектом, произведенным его словами.
- Теперь сражайся.
Марика сделала резкий выпад в его сторону.
- Ты сказал мне, что не знаешь, где он, ублюдок!
- Я и не знаю.
Он увернулся от очередного выпада.
- Но у меня остается возможность связаться с ним. Кажется, это тебя рассердило?
Чертовски правильное замечание. Он увернулся от множества ее ударов, но ей все-таки удалось нанести один прямо в голову, не достаточно сильный, чтобы опрокинуть его, но достаточно весомый, чтобы изо рта на который он пришелся, потекла кровь.
Он усмехнулся ей, вытирая тыльной стороной ладони кровь с рассеченной губы.
- Это все на что ты способна?
Рыча, она напала снова. Он дрался с ней в полсилы, но не в этом случае. Что относительно нее, то ярость помогла развернуться ее истиной силе.
Не имело значение, что он достаточно доверял ей, чтобы связаться с Санти, если он унесет эту информацию с собой в могилу. Он позволял ей себя мучить, отдать Армитэджу, лишь бы защитить своего друга.
Она была в ярости - и не мудрено. Он проявлял к Санти больше лояльность, чем к ней.
Нет, не в ярости. Она ощущала ревность. Ревновала к вампиру, который был знаком с ее матерью, а ей не выпало подобного шанса, вампиру за которого Бишоп был готов умереть. Что такое Санти совершил, чтобы заслужить подобное отношение? Если уж он такой расчудесный, почему он ни разу не навестил ее?
Чем больше он ускользал от нее, тем злее она становилась. Гнев разжигал огонь в ее крови. Вскоре ее кулаки мелькали настолько быстро, что даже Бишоп утратил свою самодовольную улыбку. Ему теперь тоже пришлось потрудиться, чтобы избегать ее ударов. Ему пришлось защищаться.
Настала ее очередь злорадствовать. Но эта мысль продержалась не более двух секунд. Когда ее колено попало Бишопу в пах, он инстинктивно заблокировал удар и нанес ответный, такой сокрушительной силы, что ее тело приземлилось в середине подвала. Она приземлилась на спину, сильно приложившись головой о пол, от чего искры посыпались из ее глаз.
Плата за самоуверенность.
Бишоп оказался возле нее уже через секунду, с испуганным выражением на лице.
- Марика? Любимая, прости меня. Марика? Скажи хоть что-нибудь.
Она улыбнулась ему сквозь пляшущие зайчики перед глазами.
- Любимая мне нравится больше, чем полукровка.
И затем темнота поглотила ее.
***
Она очнулась на кровати. Они так много времени проводили в постели - не то чтобы Марика возражала против этого, но Бишоп был прав, заметив, что ей не стоит позволять собственным эмоциям брать над собою верх. А со всем, что было связано с Бишопом, были сплошные эмоции.
Сплошные эмоции, думала она, прикасаясь рукой к тому месту, куда пришелся его удар.
Она сама была виновата - ей настолько хотелось ощутить хоть какую-то связь с матерью - это мешало сосредоточиться на борьбе. Она не могла обвинить его в том, как он отреагировал на ее подлый выпад.
- Приложи это.
Она посмотрела на него одним глазом. Другой не желал открываться вовсе. Он выглядел бледным и напряженным - с примесью чего-то вроде вины. Ему не было это свойственно, хотя ей показалось, что таким он кажется моложе, особенно когда он так смущался, как сейчас.
Она взяла у него сверток. Он оказался холодным – лед, обернутый в ткань. Было немного больно, когда она поднесла его к лицу, но это должно было помочь.
- Спасибо.
Как и любая рана на ней и эта заживет довольно быстро.
Краем своего здорового глаза она заметила тарелку с бутербродом и стакан молока. Должно быть Флориа приготовила. Как и ее бабушка, домоправительница считала, что еда способна многое поправить. Ее живот заурчал. Как только она поймет, что в состоянии открыть рот, то непременно тут же засунет в него этот бутерброд.
Он присел на краю кровати. На нем была та же самая рубашка и брюки, в которых они тренировались - ничего фешенебельного. Он тревожно откинул волосы назад, его губы были плотно сжаты, он внимательно наблюдал за ней. Он выглядел настолько... обеспокоенным.
- Мне нравится смотреть на тебя даже одним глазом, - сказала она, слегка улыбнувшись.
Он улыбнулся в ответ и черты его лица приобрели более привычное выражение.
- Я так сожалею, что причинил тебе боль.
Она пожала плечами и вздрогнула, поскольку мешочек со льдом скользнул по больному месту.
- Я скоро поправлюсь. Мне доставалось от вампиров и прежде. Правда, я не припомню, чтобы так основательно, но это наверно потому, что ты такой старый.
Он вскинул в удивлении бровь.
- Надеюсь, это был комплимент? Поскольку прозвучало это ужасно.
Марика хихикнула. Не ужаснее того, что ты сотворил, черт побери.
- Я имела в виду твою силу.
- Мне следовало быть осторожнее.
- Мне не следовало метить туда... куда я намеревалась. Это было подло.
Улыбка заиграла на его губах.
- Зато эффективно.
- Ты то как... надеюсь, все обошлось?
Он с трудом подавил смех. Он был так прекрасен, когда веселился.
- В лучшем виде, спасибо.
Это принесло облегчение.
- Почему ты куда сильнее, чем обычные вампиры?
- Моя кровь, - прозвучал простой ответ. - Мы пили из Чаши Кровавого Грааля. Сущность вампира, вошедшая в нас, была достаточно чиста, не прошедшая сквозь человеческие вены. Кроме самой Лилит, которую изгнали, когда ангелы пали, мы вампиры с самой чистой кровью, по крайней мере, так считается.
Это казалось внушающим страх наследием.
- Ты когда-нибудь использовал свои возможности по полной?
Он покачал головой.
- Насколько я знаю, это случается только тогда, когда мы становимся дикими - как тогда, когда я напал на тебя. Ты можешь понять, почему мы не позволяем этому часто случаться.
Да, она понимала.
Бишоп продолжил:
- Все, что нам известно о нас, мы вычитали из древних текстов. Есть еще какие-то вещи, которые я предположительно могу сделать, но я сомневаюсь по этому поводу.
И она являлась вторым поколением, с некоторой примесью человеческой крови. Не удивительно, что ей так легко было сражаться с новорожденными вампирами.
- Ты когда-нибудь жалел, что нашел это?
Его смех прозвучал довольно резко.
- Конечно. Но не в последнее время, однако.
Румянец расцвел на ее щеках под его взглядом. Как он мог на нее так смотреть, когда ее лицо было так обезображено, для нее оставалось тайной но, несомненно, ей нравилось как он на нее смотрел.
- Марика, тебе больно?
Она покачала головой, призывая сердце и легкие возобновить их жизнедеятельность.
- Нет, не. Ничего такого, Бишоп, честно.
Просто я только что поняла, что люблю тебя, а так ничего.
Понятное дело, что он ей не поверил. Она решила сменить тему.
- Теперь ты свяжешься с Санти?
Он кивнул.
- Я дал слово, и я сдержу его.
- Спасибо.
Она отложила лед - ее лицо настолько замерзло, что от этого болело еще сильнее - и взяла бутерброд. Она поставила тарелку себе на колени, и стала отламывать от него небольшие кусочки хлеба с мясом, и запихивать их себе в рот. Жевание почти не причиняло боли. А может, она потихоньку начала выздоравливать.
- Как ты думаешь, я ему понравлюсь? - Спросила она.
Этот вопрос заставил напрячься ее горло. Это так много значило для нее - гораздо больше, чем она могла себе представить. Ее мать любила его. Он мог рассказать ей о том, чего она не могла знать. Он мог рассказать ей о Бишопе - какой он был, в той человеческой жизни.
- Он полюбит тебя.
Он ответил это настолько уверено, что сердце Марики дрогнуло. Бишоп любил ее? Ну, хоть немного? Или просто беспокоился, что ее отец навредит ей, когда она сбежала? Не предполагал ли он, что она сговорилась со своим отцом, чтобы схватить его?
- Ты доверяешь мне? - Какой смысл гадать, когда можно просто спросить.
Он нахмурился
- Я полагал, что мы уже разобрались, и пришли к выводу, что я тебе доверяю.
- Я знаю, но разве тебе не приходило в голову, что мы с моим отцом задумали...
Темная бровь удивленно поползла вверх.
- В смысле подозреваю ли я тебя в организации против меня заговора?
Она кивнула.
- Любимая, ты слишком искренняя, чтобы сделать подобное. Тебе было бы проще убить меня при первом удобном случае, и все дела.
Он был прав. И ей безумно нравилось, когда он называл ее "любимой".
- "Ждать и догонять" - две вещи, которые я действительно не могу себе позволить.
Его улыбка исчезла.
- Мне жаль, что я не могу оградить тебя от всего этого
- Оградить? - Она оторвала большой кусок от своего Бутерброда, и предложила ему.
Он покачал головой, и она засунула себе его в рот.
- Как? Зачем?
- Если бы у меня была возможность, я сделал бы так, чтобы ты жила с матерью и отцом, который никогда не покидал тебя. Никогда не оставлял тебя. Ты считала бы вампиров легендами, ходила бы в красивых платьях, имела бы сотню поклонников претендующих на твое сердце.
К ее удивлению, слезы навернулись у нее на глазах.
- Это так мило.
Он забыл сказать, каким образом он тогда вписался бы во все это.
Он пожал плечами.
- Я сделал бы так, если бы мог. Но тогда мы никогда бы не встретились.
Улыбка почти погасла на ее лице.
- И ты была бы в безопасности и не сидела бы здесь с лицом, половина из которого сплошной синяк.
Она отложила бутерброд, у нее внезапно пропал аппетит.
- Но я никогда бы не узнала тебя.
Усмешка на его красивых губах казалась в лучшем случае самоуничижительной.
- Я полагаю, что, учитывая данные обстоятельства, это и не так уж и плохо, не так ли?
- Да.
- Марика... - он отвел взгляд.
- Ты хотел бы, чтобы меня не было в твоей жизни, Бишоп? Если ты хочешь, чтобы я исчезла из нее, просто скажи.
Ее горло перехватило, затрудняя словам выход.
- Я просто уйду, тебе не стоит об этом волноваться.
Он качнулся, утратив свое обычное изящество.
Он обхватил ее и потянул к себе на колени, с таким выражение на лице, от которого у нее перехватило дыхание, и тепло разлилось внутри.
- Если ты сбежишь, я выслежу тебя.
Он прорычал это словно клятву.
- На этой земле нет места, где я не смог бы разыскать тебя.
О Боже. С тем же успехом он мог заявить ей, что она принадлежит ему. Ей стоит остудить его пыл. Она никому, кроме себя, не принадлежала, и стоит ему напомнить об этом
Она взглянула ему прямо в глаза.
- Я никуда не намерена уходить.
Его губы набросились на нее, сокрушая ее решительность. Она застонала.
Бишоп отстранился.
- Я причиняю тебе боль?
- Да, - выдохнула она, обвивая руками его шею. - Не останавливайся.
***
Виктор Армитэдж исчезал. Исчезал так стремительно, что от него самого почти ничего не осталось.
Лучше бы он умер, упав с лестницы. Однако он получил только несколько переломов. Его так наказывали за то, что он не справился с Дампиром? Они будут мучить его, пока он не иссякнет, а затем просто убьют? Сколько еще это может продолжаться? Сколько еще он способен будет выдержать? И что еще более важно, что он мог сделать, чтобы, наконец, этот ужас закончился? Он просто хотел, чтобы все это закончилось. Он даже молился об этом. Он старательно молился. Вампиры, охранявшие его, смеялись всякий раз, когда слышали, как он обращается к Богу. Теперь он это делал про себя, хотя некоторые фразы выходили не совсем по-христиански.
Он не видел Максвела с тех самых пор, как старый ублюдок столкнул его с лестницы. Он первому перегрызет ему горло, если когда-нибудь вырвется из этой темницы. Он собирался убивать его медленно, наслаждаясь каждым моментом своей мести.
Потом наступит очередь Дампира, этой маленькой стервы. Если бы он не связался с нею, ему бы не пришлось сейчас так страдать. Больше он не станет убегать, как прежде.
Да, от него прежнего почти ничего не осталось, и это чертовски пугало его. Они не убивали его. Они творили нечто, куда более худшее.
